Лёша вышел из детского дома и почти сразу «сел» на спайс. Сначала ему мерещились тараканы в еде и на стенах. Потом он увидел, что тараканы бегают по нему. Лёша взял ножик и начал их убивать. И с 13 ножевыми ранениями попал в реанимацию. После реанимации его отправили в психушку. Когда вышел, его подхватили волонтёры общественной организации «Домик Детства» и пристроили в Центр постинтернатного сопровождения.

Время от времени Лёше что-то мерещится, но спайс он уже не курит. И постепенно превращается в обычного человека.

В Самаре около трёх тысяч детей-сирот. Статистика перестаёт вести счёт, когда они вырастают и выходят из детского дома в жизнь: вырос — значит, теперь сам за себя в ответе. Так думает государство и не предусматривает никакой помощи тем, кто покинул стены казённых учреждений. Так не думают волонтёры «Домика детства», которые уверены: самостоятельная жизнь для тех, кто вырос в интернате и детдоме, – это почти всегда погибель.

Для того, чтобы дети-сироты после детского дома не попадали в тюрьмы и психиатрические больницы, чтобы могли социализироваться и жить, как нормальные люди, три года назад директор «Домика Детства» Антон Рубин основал центр постинтернатного сопровождения. Место, куда выпускники самых разных детских домов и интернатов приходят каждый вечер за помощью, общением и поддержкой.

Три года «Теремок», так называют ЦПС сами ребята, существовал в маленькой комнате в подвале в отдаленном районе Самары. Небольшая комнатка без доступа в туалет – единственное, что Антон Рубин смог получить от городской администрации. В некомфортных условиях, в прямом смысле слова «стоя», потому что сидячих мест намного меньше, чем обитателей «Теремка», вели работу Антон, волонтёры и руководитель центра Стас Дубинин. Пока Антон не рискнул и не взял в ноябре в аренду небольшой деревянный дом с участком.

В узком коридоре-кухне пахнет пельменями. Саша Варичев, подопечный «Теремка», готовит ужин. Слева – детская, почти всю комнату занимает манеж с игрушками. Дети от двух до пяти раскрашивают котят и хохочут. Во второй комнате взрослые ребята – играют в шахматы и карты. Кто-то пьёт чай.

Стас Дубинин сидит за ноутбуком на спинке кресла – ещё не успели привезти стол, а работать нужно прямо сейчас, на коленке.

Стасу Дубинину 60 лет. У него добрые глаза и невероятная способность любить чужих детей: отработав 16 лет в самарском детском доме № 1, он не остановился: ЦПС – его постоянное место работы.

Стас открывает двери «Теремка» в обед и закрывает в десять часов вечера. Не понятно, как возможно каждый день проводить столько времени среди шума, гама, среди непрекращающегося потока проблем, которые нужно решать.

Кого-то выгнали из общаги. Кого-то побили. Кто-то проворовался и грозит тюрьма, у кого-то нет денег на еду, кто-то попал в аварию — со всем этим ворохом дети идут в «Теремок», к Стасу. А он пытается помочь. Даёт советы, еду и деньги. Хранит сберкнижки и банковские карты. Ходит по судам и домам, распространяет нужную информацию по соцсетям. Водит ребят на занятия к психологу, когда есть средства, ездит с ними в театр и кино.

— Да пошел ты на х*й, урод! – кричит на взъерошенного парня светловолосая Ксюша, маленькая ростом, но очень громкая.

— Так! Это что такое? – вскидывается Дубинин на Ксюшин мат и достаёт рогатку. Заряжает жёлудь и целится в девочку. Ксюша, хохоча, выбегает за дверь.

— Иногда приходится действовать решительно, — улыбается руководитель и отпускает снаряд. Жёлудь с треском врезается в косяк. Ксюша больше не матерится.

В детском доме, где Стас работал, воспитанники называли его Папа Стас. Он старался найти подход к каждому, устраивал для детей праздники, защищал и выслушивал. Они его любили. Когда Дубинин ушёл из детского дома, Антон Рубин позвал его в ЦПС. Стас не раздумывал.

Работа у Стаса напряжённая, нервная. Молодые и здоровые волонтёры после нескольких часов, проведенных в Теремке, впадают в депрессию и жалуются на головную боль. Не выдержал и Стас — год назад у него случился инсульт. Едва выкарабкавшись, не придя толком в чувство, Дубинин сразу помчался на работу.

— Мне жить осталось два понедельника, — не смешно шутит Стас. — Но на кого я всех их здесь оставлю?

За работу в ЦПС Стас получает немного денег. Он единственный, кто живёт на зарплату «Домика детства». И ещё немножко денег даёт Стасу Антон Рубин – из своих заработанных. Почти всё Стас тратит на подопечных: оплату проезда ребят до «Теремка» и обратно, на лекарства и еду, памперсы для малышей и другие бесконечные нужды.

— Я себе оставляю на сигареты и телефон – больше мне и не надо. В детском доме я точно так же тратил всю свою зарплату на ребят. А как по-другому?

По-другому никак, потому что Центр постинтернатного сопровождения существует исключительно за счёт пожертвований и на средства волонтёров - в бюджет Самарской области деньги на него не заложены. Выбить их никак не получается, потому что необходимость и важность работы такого центра Рубину донести до чиновников пока не удалось.

В последний раз в Министерстве социально-демографической и семейной политики сказали, что то, чем занимается ЦПС, важно и правильно. Но такой социальной услуги министерством не предусмотрено. А потому ничем помочь они не могут – вертитесь, как хотите.

В больничной палате холодно и полумрак. Закутанные в одеяло пациенты спят тихо, но по комнате разносится хрип – через трубку-трахеостому трудно дышит 18-летний сирота Саша.

Рядом с ним, на стульчике, скрючившись в неудобной позе, пытается дремать Антон Рубин. Саша – один из его подопечных. Парень попал в аварию, которая принесла ему перелом шейного позвонка и тетраплегию – паралич всех конечностей. После операции у него развилась двухсторонняя пневмония. Состояние Саши настолько плохое, что оставлять его одного нельзя даже на 10 минут.

Персонала у больницы не хватает, сидеть у Сашиной кровати медсестры не могут. И уж тем более никто не станет рядом с ним спать. Поэтому сегодня ночью на стуле рядом с Сашей спит Антон, подскакивающий на каждый хрип и всхлип. В семь утра он, разбитый и не выспавшийся, поедет на работу в офис. А после снова помчится в больницу.

Антон Рубин вместе с Анастасией Бабичевой основали «Домик Детства» 6 лет назад. И с тех пор после основной работы его рабочий день только начинается.

Провести встречу с волонтёрами, съездить в больницу к сироте, сделать миллион звонков – послушать о тех, кому надо помочь, спланировать встречи, дать советы. Если повезёт, можно вернуться домой к 10 часам вечера. Но и здесь никто не гарантирует тишину и покой.

- Что это у тебя здесь такое? – наклоняется в «Теремке» Антон к трехлетней Насте.

У Насти на шее некрасивое пятно неизвестного происхождения, похожее на лишай. Девочка пожимает плечами.

Мама Насти где-то гуляет, девочку в «Теремок» привела её подруга. Подопечные сироты часто оставляют здесь своих детей, потому что дедушек и бабушек у них нет. А в «Теремке» есть один дедушка на всех – Стас.

Антон звонит маме Насти, спрашивает про пятно. Мама не трезвая, говорит сбивчиво. Не знает, что такое, в больнице не была, но точно сходит в понедельник.

Сегодня суббота. Антон переживает, что в понедельник может быть хуже. Велит Настиной маме собираться, хватает Настю и едет за мамой. А потом везёт их в больницу. Время – 20 часов вечера.

В больнице Антон сидит два часа, ждёт, пока Настю и маму примут врачи. Девочка выходит к нему с большим пластырем во всю шею.

- Ничего страшного, – сообщает Настина мама. – Это я ей кожу йодом сожгла. Думала, у нее ранка какая-то, и приложила компресс с йодом… И вот.

- Да ты чего, ты разве не знаешь, что так нельзя делать? – спрашивает изумленный Антон.

- Да вот, не знала… мнётся девушка.

Подопечные «Теремка» не знают и многие другие вещи. Например, как платить за коммуналку. Как получить паспорт в случае утери. Как распоряжаться деньгами. Как пользоваться презервативами. Как сварить яйца. Как не попасть в тюрьму. Антон вздыхает и везёт Настю с мамой обратно.

Звонит телефон.

- Ало, Антон, это Андрей! Я из больницы выписываюсь, забери меня!

- Куда тебя забрать?

- Я не знаю…

- А квартира, в которой ты жил до этого?

- Меня туда не пустят уже.

- И что мне с тобой делать?

- Я не знаю, Антон.

- Ладно, завтра что-нибудь придумаю. Вечером приеду.

А потом Антону ещё звонят, до глубокой ночи. По самым разным вопросам, с самыми разными просьбами. На резонный вопрос, почему не отключает на ночь телефон, Рубин отвечает, что не имеет на это морального права.

Несмотря на то, что Антон Рубин контролирует все направления «Домика детства», больше всего сил и времени уходит на «Теремок».

— Уже который год мы только тем и занимаемся, что кричим на каждом повороте о том, что после детского дома дети-сироты все так же нуждаются в сопровождении и поддержке, — говорит Рубин. — Потому что они отличаются от обычных детей. Но нас никто не слышит.

В детском доме дети всё делают по расписанию: ходят в туалет, просыпаются, гуляют. Все это полностью ликвидирует личность, рушит интеллект. И в совокупности всех этих причин на выходе из детского дома получается инфантильный, не способный к самостоятельной жизни человечек. Он не знает, чего в жизни хотеть, ради чего и как дальше жить, на что тратить деньги.

Сложно объяснить людям, что вот этот здоровый взрослый парень не может самостоятельно жить. Что он не такой, как обычные люди. Что у него нет базовых жизненных умений: он не знает, как заварить чай, оплатить показания счетчика, заработать денег.

На выходе из детдома подростки получают сберкнижку, на которую им в течение многих лет капают деньги – часто собираются крупные суммы. И тут рядом появляются «нужные» люди – отбирают, крадут или забирают обманом. Или сами они всё растрачивают на ерунду. Вот почему наша задача – поймать их на выходе. Поддержать, дать базовые навыки и, выпустив в самостоятельную жизнь, всё равно не отпускать совсем.

Рубин уверен: если бы не было «Теремка», почти все его подопечные были бы в тюрьме, на наркотиках, на панели.

Если бы не "Теремок", Серёжа сейчас сидел бы в тюрьме. Летом вместе с другом Серёжа решил утолкать чужую тачку. Толкали прямо напротив РОВД. Парней задержали не сразу только потому, что полицейские охренели от увиденной картины. Серёжин друг попался, сам Серёжа убежал. Его нашли и отправили в СИЗО.

Антон вместе с волонтёрами готовили документы, которые помогут доказать суду, что Серёжу нельзя сажать, что он особенный, и зона его покалечит ещё больше. А потом красноречиво выступали в суде. Судья прониклась и назначила Серёже испытательные работы. Эта история оставила в парне след: он проникся тем, что за него заступились другие. И понял, что второй раз в тюрьму он не хочет. Умственные диагнозы Серёжи сложные и, если он не сядет в тюрьму, Антон будет считать это большой победой.

Истории Лёши и Серёжи кажутся страшными и сложными. Но таких, как они, одиноких, брошенных, несамостоятельных в «Теремке» много. Например, Катя.

Диагноз Кати – умственная отсталость. Девушка доверяет всему миру и делает то, что ей говорят. Выпустившись из коррекционной школы-интерната, она получила квартиру в микрорайоне Крутые Ключи. Не шикарную, но вполне приличную, пригодную для житья. Со встроенной кухней, ремонтом, ванной и балконом. В гости к Кате ходили другие выпускники. И один из них придумал причинить ей «добро» – продать её квартиру и купить в другом районе, поближе к центру города.

— Саша объяснил Кате, что живет она не по-человечески. Далеко и без телевизора, — рассказывает Антон Рубин. – И она в силу своей доверчивости поверила и прислушалась. Быстро нашлись риелторы из агентства недвижимости «Управа», которые подыскали «отличный вариант обмена». Все, что надо было подписать, Катя подписала. И оказалась на Мехзаводе.

— Саша сказал Кате, что продал её квартиру за миллион. И за миллион же купил на Мехзаводе. Равноценный, мол, обмен, — говорит волонтёр Таня Буравова, которая ведет Катю. — Мы узнавали – такая квартира, как теперь у Кати, стоит дешевле. А в Крутых Ключах дороже. Так что часть денег парень положил себе в карман. Купив из них для Кати обещанный телевизор.

Мы навещаем Катю поздно вечером в её «новой» квартире. Страшно становится уже во дворе: гигантский советский фонарь – единственное освещение – то загорается, то гаснет. Двухэтажный обшарпанный дом выглядит нежилым. Чтобы войти в подъезд, надо нагибать голову.

В Катиной прихожей стоит стиральная машинка, а в комнате -- душевая кабина (её больше некуда воткнуть), детская кроватка (отдала подруга на хранение), диван, неработающий компьютер с принтером, телевизор и два кота.

- А куда делась твоя раковина? – недоумевает Антон.

Катя улыбается: «Сдала».

- Как сдала? Куда сдала?

- На металл…

- Сколько денег выручила?

- 40 рублей.

- Что купила?

- Продукты.

- И где теперь моешь посуду и руки?

- В душе.

Даже если не знать историю попадания Кати в эту дыру, можно с порога расстраиваться: видно, что не повезло человеку. Но Катя улыбается: ей хорошо и без раковины. Ей везде хорошо – так уж она устроена. И можно было бы не говорить ей об обмане, оставить жить, как есть. Но волонтёр Таня Буравова с Антоном Рубиным не смогли. И повели её в прокуратуру. Одним из предложенных вариантов действий был признать девушку недееспособной и «закрыть» в интернат. Дескать, там она будет под присмотром и в безопасности.

— Когда нам предложили «закрыть» Катю, мы остановились и задумались. А правильно ли это? – рассуждает Рубин. — Может, пусть она живет в этой своей квартирке на Мехзаводе, но сама, на свободе?

Антон говорит, что жить Кате одной, конечно, непросто. Замочила она, например, бельё и забыла о нем на две недели. Кончилось в раковине место для грязной посуды, она поставила тарелки в ванну и снова заполняет раковину. Но сама покупает себе хлеб, готовит еду. Через две недели вспомнит про злосчастное бельё… Да, её кинули на квартиру, потом она продала телевизор, потому что на пенсию в 5 тысяч рублей не прожить, а на работу её не берут. Но можно ли идти и «закрывать» её, лишать этой странной, но свободной жизни?

«Квартирную» ситуацию Кати Таня Буравова и Антон взяли на контроль и держат до сих пор. В возбуждении дела полиция отказала, поэтому вместе с опекой Красноглинского района Таня передала документы в суд, чтобы признать Катю недееспособной и назначить ей опекуна. Суд согласился, и опекуном стала Таня. Позже "Домик Детства" добился признания сделки с Катиной квартирой недействительной. Впереди ещё много судов, но есть шанс, что всё-таки удастся вернуть Кате своё, нормальное жильё.

Самое страшное, по словам Антона, даже не в том, что это всё случилось с Катей, а в том, что системой не предусмотрено ничего, чтобы подобное предотвратить.

— Такие, как Катя, не должны оставаться одни, — говорит Таня. — Да, она может жить и, наверное, не умрёт с голоду. Но всё равно нужен кто-то, кто бы её курировал, кто бы следил за жизнью и уберегал от подобных напастей. Я спрашивала у опеки, есть ли какие-то соцслужбы, которые ориентированы на помощь таким людям. А их нет. Никого нет. И если не волонтеры, то никто.

Таня Буравова следит за тем, чтобы у Кати была еда и одежда, чтобы она не попадала в неприятные истории. И берёт с собой в школу (Таня – учительница), где Катя вышивает, пока дети учатся. Пока есть Таня, у Кати всё будет хорошо. А ещё будет хорошо у Саши, который благодаря стараниям Стаса Дубинина и волонтёра Татьяны Пуш за несколько лет фантастически преобразился.

Саша Варичев пришёл в «Теремок» из Чапаевского интерната. Первые полгода парень сидел молча в углу и вышивал крестиком. Потом незаметно втянулся в процесс приготовления еды. Начал по поручению волонтёров ходить по магазинам, покупать к столу продукты. Было непросто, потому что Саша не знал, что такое маргарин или, например, ванилин. Как-то его попросили купить на суп пять морковок, а Саша принёс пять литров молока. А необходимость купить растительное и сливочное масло ввергала парня в панику, потому что он не знал, чем одно отличается от другого.

Ещё Саша не понимал, чем весна отличается от зимы. Или внучка – от дочки. Всем этим элементарным вещам приходилось учить. Были проблемы и с гигиеной. От Саши неприятно пахло, он не стирал одежду и не мылся. Впрочем, как и многие другие обитатели Теремка.

Саша два года назад и Саша сегодня - это два разных человека.

Сегодняшний Саша – зануда, знает, как всё делать правильно. На него можно положиться: если дать инструкцию о том, как сделать то или это, он выполнит в точности. Пойдёт, куда его послали, возьмёт нужную справку. Отправили его в больницу передать кому-то вещи, а там не принимают. Саша сделает всё, чтобы приняли, потому что такова инструкция.

Парень тянется к знаниям, как ребёнок, удивляется новым фактам. А ещё у него хорошая память. По словам волонтёров, Саша легко запоминает сложные слова и использует их в речи. Услышав, например, слово аллигатор, он потом в нужный момент «вынет этого аллигатора из головы». А ещё в нем вдруг открылась любовь к театру. Он не пропускает походы «теремковцев» в театр и после спектакля пытается рассуждать о том, что ему понравилось, а что нет. И теперь его понимают.

Он научился за собой ухаживать, моется и стирает свои вещи. Стас дал ему ключи от «Теремка» -- он после занятий приезжает, наводит порядок, расставляет всё по местам. Научившись следить за пространством вокруг себя в Теремке, он начал следить за ним и в общаге – у Саши чисто.

В прошлом году Саша Варичев участвовал в проекте «Домика Детства», в котором ребят обучали профессиям. Ему досталась профессия токаря, и он втянулся: кропотливая работа ему по душе. Возможно, когда Саша закончит учебу, устроится работать на завод.

- Сашка ценит то доверие, которое ему оказали, и всячески старается подтверждать его, - комментирует Стас Дубинин – К Теремку он уже относится, как к своему дому. Я ни грамма не сомневаюсь, что когда он получит своё жильё, там будет чисто, уютно и всегда будут продукты.

За всё время существования «Теремка» организация только один раз получила поддержку от государства – в тринадцатом году «Домик детства» выиграл грант на поддержку ЦПС в рамках конкурса социальных проектов.

– Из этих денег мы платили Стасу небольшую зарплату, провели для детей много хороших мероприятий, - рассказывает Антон. В конце 14-го года деньги закончились. Во второй раз грант мы не взяли, не взяли в третий – нам везде отказали. И с тех пор мы существуем на пожертвования и свои личные деньги.

Просить деньги Рубин не любит. Но честно признаётся, что без поддержки выживать практически невозможно. Его личных средств и средств волонтеров никогда не хватит на всё то, что нужно для жизни и развития ЦПС. А нужно очень много.

Фотограф: Дарья Асланян